У черты заката. Ступи за ограду - Страница 195

195

— Да, красивый парк.

— Изумительный. Я люблю проводить здесь свободные дни. Гаасбек внутри тоже интересен, но не так. История его довольно любопытна, как, впрочем, любого из феодальных жилищ. Тут существовало укрепление уже в двенадцатом столетии, а в середине шестнадцатого Мартин де Горн построил замок в приблизительно теперешнем виде — нужно учесть, понятно, бесконечные достройки и перестройки после осад и пожаров. Изнутри, со двора, все это выглядит приветливее. Так вы, говорите, аргентинка… — Он еще раз взглянул на нее искоса и хмыкнул. — Подумайте, а я мог бы держать пари, что итальянка. Но, может быть, у вас итальянское происхождение?

— Нет, происхождение у меня испанское, — сказала Беатрис. — Чисто испанское, без примеси.

— Подумайте, — повторил толстяк. — В вашем лице есть мягкость, более свойственная итальянкам, нежели испанкам. Я бы сказал, что тип красоты испанской несколько суше и резче… Явное влияние мавританской крови. Впрочем, Сицилия при Гогенштауфенах не многим отличалась от Кордовского халифата.

— Вы историк? — спросила Беатрис.

— Нет-нет. — Он добродушно рассмеялся и снова достал платок. — Я немного занимаюсь историей для собственного удовольствия, как дилетант. Может быть, потому, что у меня слишком точная профессия, история в этом смысле является прямой противоположностью, ха-ха-ха! Я, видите ли, читаю курс гидродинамики в одном из технических колледжей.

— Господи, — сказала Беатрис, — это еще что такое?

— Это раздел механики, рассматривающий законы движения жидкостей. Вы разве не учили физику?

— Терпеть ее не могла, никогда не знала больше чем на шестерку. И то профессор меня просто жалел.

— Пожалуй, — подумав, сказал он, — это действительно не женское дело. У меня было несколько студенток, в разное время, но как-то из них ничего не вышло. Я подозреваю, они просто оригинальничали. Однако становится жарко… Жаль, что здесь не торгуют пивом.

— Скажите, мсье… — нерешительно проговорила Беатрис.

— Роже, — подсказал он. — Меня зовут Роже.

Беатрис поблагодарила и представилась в свою очередь. Роже смотрел на нее выжидающе:

— Вы о чем-то хотели меня спросить?

— Да, но… Нет, это, собственно, пустяк, — быстро сказала Беатрис. — Действительно, здесь очень тепло. Но приятно, — я не люблю холода.

— Еще бы, приехав из Аргентины. А у вас там сейчас жарко я в прямом смысле, и в переносном, верно?

— Да, — рассеянно кивнула Беатрис и потом удивилась: — Почему «в переносном»?

— Ну, я имею в виду вчерашние события, — пояснил Роже.

— А, ну да. — Беатрис помолчала, потом спросила: — А что, вчера произошли какие-нибудь события?

— Вы разве не читаете газет?

— Господи, еще чего»..

— И радио никогда не слушаете?

— Нет, ну почему же. Иногда слушаю — музыку, но как только начинается болтовня, я выключаю. Еще не хватает слушать о «событиях»! Но вы сказали — в Аргентине?

— Да, там у вас, похоже, какие-то крупные беспорядки.

— Серьезно?

«Так вот почему Кларина приятельница беспокоилась за своего шефа, — подумала Беатрис. — Ну да, она же сказала — он в Буэнос-Айресе…»

— А что именно, мсье Роже, какая-нибудь забастовка?

— Нет, речь идет о попытке переворота. Армейский путч, насколько я понимаю.

— Ах вот что. Ну, это, наверное, опять какая-нибудь глупость вроде июньской, — ответила Беатрис, со скукой глядя на зубчатую башенку над воротами. — Господи, как мне все это надоело…

— Со стороны, конечно, трудно судить, — сказал Роже, — но газеты придают вчерашним событиям серьезное значение. Восстания начались сразу в нескольких городах, кроме Буэнос-Айреса. А что, вы говорите, вам надоело, мисс Альварадо?

— Да все вообще, — вздохнула Беатрис. Она достала из кармана брюк горсть каштанов и предложила своему собеседнику. Тот съел один и со вздохом отказался от остальных, сославшись на печень. Беатрис принялась швырять каштаны через ров, целя в дуплистый пень у самой стены.

— Вы богаты, ленивы и эгоистичны, — задумчиво сказал вдруг Роже, словно продолжая начатую уже речь. — Людям вашего склада чаще всего свойственна именно эта поза — «мне все надоело».

Беатрис, не бросив очередного каштана, опустила руку и посмотрела на собеседника с изумлением. Потом она покраснела.

— Откуда вы взяли, что я богата? — сказала она запальчиво. — И относительно лени и эгоизма — не думаю, чтобы я в этом смысле была хуже других…

— Богатство, разумеется, вещь относительная, — кивнул Роже. — Но девушку, которая имеет возможность ездить по свету без определенных целей, бедной, во всяком случае, не назовешь. Что касается других ваших качеств, мисс Альварадо, то я мог, разумеется, ошибиться. Вам они действительно не свойственны — ни лень, я хочу сказать, ни эгоизм?

Беатрис повернула голову и встретила его взгляд, добродушный и в то же время внимательный. Она снова отвернулась, обхватив руками поднятые колени, и пожала плечами:

— Не знаю, мсье Роже. Я думаю только, что вы принимаете меня за кого-то другого. Тип людей, о котором вы говорите, мне знаком, но я никогда к нему не принадлежала. Если я говорю, что мне все надоело, то, поверьте, это не от снобизма. Неужели вы и в самом деле считаете, что для счастья достаточно молодости и небольшой суммы денег?

— Нет, конечно, я так не считаю, — сказал Роже. — Признаться, я никогда не занимался специально этим вопросом, тем более что в моем возрасте проблема счастья представляется не столь уж важной. Но кое-какие мысли мне, конечно, приходили иногда в голову. Мне думается, мисс Альварадо, что человек может чувствовать себя счастливым при наличии двух качеств: доброты и мужества. Если ваши слова о том, что вам «все надоело», не были сказаны просто так, следуя модному теперь поветрию, то очевидно, что вы не обладаете ни мужеством, ни добротой. Я говорю о настоящей доброте, которая заставляет человека делать добро, а не о том ее подобии, которое может лишь удержать от соучастия в зле. Плюс к этому необходимо, как я сказал, еще и мужество, чтобы не отчаиваться при взгляде на окружающее.

195