У черты заката. Ступи за ограду - Страница 82

Жерар увидел, как широко открылись ее блестящие миндалевидные глаза. Тихонько ахнув, девушка шагнула к витрине и замерла, опустив расстегнутый портфель. Жерар скосил глаза — в портфеле лежали книги, аккуратно обернутые в синюю бумагу, с торчащими вместо закладок пестрыми конфетными обертками, и толстая общая тетрадь в муаровом переплете, с кляксой на корешке.

Дождь кончился сразу — словно перекрыли душ. Неожиданно проглянуло солнце, мокрый асфальт заблестел, стало теплее. «Начнет сейчас парить, как в турецкой бане», — подумал недовольно Жерар, сворачивая свой «Пари-матч».

Взглянув на часы, он выколотил трубку о каблук и сунул ее в карман. На углу Ривадавии что-то заставило его оглянуться — девушка, почти прижавшись носом к стеклу, стучала пальцем, стараясь привлечь внимание обитателей витрины. Ее восторженное лицо в профиль было еще более прелестным.

В закусочной Жерар заказал бутылку пива и бифштекс с жареным картофелем и, сев за столик подальше, зарылся в газеты. Принесли обед, он машинально ел и пил, не отрываясь от чтения и все больше хмурясь.

Вскинув брови, он пробежал глазами таблицу новых, повышенных цен. Квартирная плата, уголь, газ, электричество, хлеб, мясо… Чертовщина какая-то — уже восемь лет, как кончилась война, и никакого улучшения… Впрочем, кой дьявол кончилась, карты фронтов только изменились… Вот куда идут франки: «В последних числах сентября на аэродроме авиастроительной компании Марсель Дассо, под Мариньяном, были с успехом проведены испытания нового турбореактивного истребителя «Мистэр IV-А», снабженного улучшенным вариантом двигателя типа «Вердон». Пилотируемый кавалером Почетного легиона полковником Розановым, истребитель достиг проектных потолка и скорости. На испытаниях присутствовали представители военно-воздушных сил и министерства воздухоплавания». Жерар пожал плечами и за уголок вытащил из пачки журнал. С яркой обложки — искоса и чуть потупившись — глядела знаменитая звезда экрана с наивными глазами пансионерки и неправдоподобным бюстом, открытым ровно наполовину. Каштаново-рыжие волосы звезды, тщательно растрепанные по последней моде, были точь-в-точь как у Элен, когда той приходило вдруг в голову соорудить себе прическу «экзистенциалистка».

— Сладкое, сеньор? — спросил подошедший мосо, убирая хлеб и тарелку.

— Нет, не хочу, — не сразу ответил Жерар, оторвавшись от своих мыслей. — Сколько там с меня?

Да, волосы как у нее, очень похоже. Он подавил вздох. Что ж, так ты ничего и не придумал, старик… А что тут придумаешь? Предоставить все времени — единственное, что остается. Хорошо бы вдруг испариться на какой-то срок, чтобы дать Элен полную свободу выбора без всякого давления. Впрочем, давление все равно будет — со стороны Ларральде. Еще бы, этот мальчишка только обрадуется — понятно, как же не воспользоваться такой роскошной оказией: соперник, муж, вдруг взял и испарился, тут только и действуй…

Он закурил, посидел еще несколько минут, слушая приятную радиомузыку, потом рассовал по карманам газеты и журналы и вышел на улицу. Выглянувшее было солнце опять спряталось, было прохладно, ка Авенида-де-Майо непривычно для города пахла свежестью омытая дождем листва платанов. Жерара вдруг охватила острая тоска по природе — не по тому «лону природы», о котором обычно мечтают горожане и которое так идеально представлено в «Бельявисте», а по настоящей природе, вдали от железных дорог и автострад. Ведь Аргентины он совершенно не знает, хотя живет здесь уже четвертый год. А здесь, наверно, есть что посмотреть, еще бы! Взять хотя бы Анды, или северные провинции с их субтропическими джунглями — Чако, «зеленый ад» Верхней Параны, развалины древних иезуитских построек в Мисионес, водопады Игуасу, да мало ли что еще. Уехать бы сейчас, забраться в самую глушь и пробродить там несколько месяцев, как когда-то бродил по Камарге. Да, это было бы здорово… Во всех отношениях здорово, даже в свете этой проклятой задачки, навязанной ему мальчишкой-медиком…

Захваченный неожиданно пришедшей мыслью, Жерар долго бродил по улицам. На Ретиро он пил пиво в шумном и чадном матросском кабаке, где, не дожидаясь вечера, уже подстерегали клиентов девчонки в боевой раскраске и между столиками шлялись небритые личности, вполголоса предлагая порнографические открытки. Когда мимо окон проходил патруль морской префектуры, проститутки исчезали с неестественной быстротой, словно растворяясь в воздухе, а вместо открыток появлялись бритвенные лезвия и шнурки для ботинок. Полгода назад в одном из подобных мест Жерар целый день пропьянствовал в компании каких-то сутенеров и своих земляков, матросов с «Лавуазье»; кончилось это веселье мрачно: сутенеры свистнули у него часы и бумажник, подбили глаз и, если бы не матросы, ловко отбивавшиеся бутылками, наверняка оставили бы его под столом с навахой в боку. Сейчас он сидел трезвый и сосредоточенный, дымил трубкой и потягивал пиво, в сотый раз взвешивая все «за» и «против» своей новой затеи.

— Скучаем, rubio? — хрипловатым контральто спросила, подбоченясь перед его столиком, хищного вида брюнетка с грубо намалеванным ртом. — Могу развлечь, я пока не занята!

— Сомневаюсь, что тебе это удастся, — не выпуская из зубов трубки, ответил Жерар. — Сама усохнешь от скуки…

— Ты думаешь? — Брюнетка прищурила глаз. — С настоящим мужчиной я не соскучусь, будь покоен!

— Еще бы, — кивнул Жерар, окутываясь дымом. — С настоящим мужчиной никто не соскучится, что за вопрос. Но я-то уже не настоящий.