У черты заката. Ступи за ограду - Страница 227

227

На черта, в сущности, нужны ему эти приглашения и эта трех-четырехчасовая борьба с зевотой и благосклонность кого бы то ни было, в том числе и самой «первой леди». Для карьеры? Он о ней не думает — раз. Он ее уже сделал — два.

Впрочем, стоп. Никакой карьеры он еще не сделал, и несколько похвал еще не означает успеха — в таком виде, в каком понимает успех он. И не нужно забывать, что ничего по-настоящему важного и самостоятельного он еще не выдумал, не изобрел, не построил.

Да, но важное и самостоятельное инженер обычно создает попозже, не так ли? Имеется в виду именно инженер, не какой-нибудь там Томас Альва Эдисон. Райты и Эдисоны появляются не так уж часто, и по ним равняться не стоит.

О чем это он думал?.. Странно — вроде и не пил сегодня, а в голове какой-то туман. Усталость, что ли, сказывается.

Да, о карьере! Глупость это все — «карьера мне не нужна». Если человек заявляет такую вещь, можно сказать наверняка: перед тобой или кретин, или просто лицемер. Всякий нормальный мужчина, достигший определенного возраста, становится карьеристом. И в этом нет ничего плохого.

Конечно, следует различать — какими способами эта карьера делается и что, собственно, является ее целью. Какая, например, цель у него — Фрэнклина Р. Хартфилда? Пожалуй, скорее всего ее можно определить словом «независимость».

Быть независимым — это значит иметь возможность работать в полную меру своих сил. Ведь, говоря по правде, даже здесь, в «Консолидэйтед», где к нему хорошо относятся и нет никаких оснований жаловаться на затирание, — даже здесь он, в сущности, выполняет очень второстепенную работу и редко получает возможность заняться чем-нибудь по-настоящему интересным.

Достичь независимого положения, возможности осуществлять собственные идеи — ради этого можно пойти на многое. Конечно, будь у него деньги…

Фрэнк еще раз оглядел гостиную и вздохнул. Как глупо, что богатство дается не тем, кому оно нужно. По этому поводу их французский переводчик в Тулузе сказал однажды: «Господь бог, как правило, посылает штаны тому, у кого нет зада». До чего же веселый народ, эти французы.

Тот француз, в которого… Впрочем, что о нем вспоминать. О мертвых, кажется, принято говорить только хорошее. Ему-то легко, сукину сыну.

И ведь все случилось бы совсем иначе, будь у него, Фрэнклина Р. Хартфилда, приличное материальное положение три года назад. Будь у него деньги, много денег. Он смог бы жениться уже тогда, и Трикси не пришлось бы сидеть и ждать свадьбы в этом чертовом Байресе, среди всяких художников…

…За два дня до Нового года Фрэнк с небольшой группой инженеров прибыл на испытательную базу Грейт-Салинас. База, когда он ее впервые увидел с воздуха, неприятно поразила его своим унылым видом — ни кустика, ни клочка травы, только расчерченный квадратами бетон и низкие, казарменного типа постройки, а вокруг — насколько хватал взгляд — бурая солончаковая пустыня.

Едва самолет коснулся земли, как перед ним откуда-то сбоку вынесся джип, разрисованный наискось крупными черными и желтыми полосами, с прикрепленным сзади щитом «Следовать за мной». Повинуясь полосатому гиду, пилот отрулил в дальний угол поля, к небольшому строению, где уже ждал наряд военной полиции. Тут же, не отпуская ни на шаг в сторону, у всех прибывших тщательно проверили документы.

Ожидая, пока очередь дойдет до него, Фрэнк оглядывался вокруг, щурясь от резкого ветра. Было холодно, хотя и светило невысокое зимнее солнце; поверх фюзеляжа старой транспортной «Дакоты», на которой прилетели инженеры, гудела на ветру туго натянутая антенна. Низко над бетонным полем, свистя и подвывая турбинами, прошли два Ф-86 и какая-то незнакомая машина с удлиненной носовой частью и коротким дельта-крылом. Все, как по команде, подняли головы.

— Веселое место, — сказал Фрэнк, проводив взглядом самолеты и ожесточенно сплевывая уже хрустящий на зубах песок.

— Зато здесь, в среднем, триста пятьдесят дней лётной погоды в году, — отозвался кто-то. — А насчет веселья, конечно, далеко не Рино, И даже не Уиллоу-Спрингс, будем уж откровенны до конца.

Инженеры посмеялись, потом Бойд спросил у сержанта МР, здесь ли еще единственное украшение Грейт-Салинас, ну та, как ее… платинированная блондиночка из аптеки. Сержант поморщился и сообщил, что так точно, платинированное сокровище пока на месте, но украшает ли оно базу — это еще вопрос.

— Ваш голос звучит без особого энтузиазма, — подмигнул весельчак Бойд. — Не повезло?

— Не в том дело, — отозвался сержант, ловко закуривая на ветру. — Тут вряд ли найдешь парня, которому бы не повезло. Хлопот из-за нее много, вот что плохо. Каждый уик-энд в этой проклятой аптеке кто-то дерется. В жизни не видел, чтобы вокруг юбки было столько шума. В ту субботу опять передрались — когда полковнику доложили, старик полез на стенку. Знаете, что он сказал? Пусть меня повесят, говорит, но в один прекрасный день я своими руками выволоку это дрянцо из ее бордельной аптеки и дам такого пинка в зад, что она приземлится по ту сторону пустыни…

Инженеры опять засмеялись.

— Надеюсь, запуск будет произведен при нас, — сказал Бойд. — В принципе я против подобного обращения с дамой, особенно молоденькой, но жаль пропустить захватывающее зрелище.

— Насчет зрелищ можете не беспокоиться, — заметил сержант. — Уж что-что, а это вам гарантировано. Вчера тут грохнулся новый прототип «Локхида». Вот это было зрелище.

Приезжие, еще ничего не слышавшие о катастрофе, переглянулись. Кто-то негромко присвистнул, сержанта стали забрасывать вопросами.

227